Тревожный звонок для власти

Самая неуместная реакция на выборы — разочарование. Неужели кто-то очаровывался? Можно понять пессимизм либералов, для которых «конституционная смена власти» — предел политических мечтаний. Но Дума — это не парламент, а Россия — не республика.

Что же в таком случае могут показать выборы в орган, который не формирует правительство, не может вынести импичмент главе государства, а, главное, давно отказался от каких-либо претензий на власть? Что могут продемонстрировать «выборы» в орган, в самой необходимости которого сомневаются больше 40% респондентов социологических опросов; голосование за партии, подавляющее большинство которых являются структурами, лишь имитирующими политический плюрализм? 

Ничто в оппозиционной риторике последних месяцев не звучало более фальшиво, чем предвыборные слоганы либералов (надеявшихся преодолеть пятипроцентный барьер) про «смену власти» путем опускания бюллетеней в урны. Возможно, заявление Эллы Панфиловой, что «ей очень, очень жаль», что ни одна из непарламентских партий не прошла в Думу отражает не только её личное мнение, но и мнение её патронов. Не-месту-для-дискуссий не повредили бы отдельные фрондирующие голоса. Они сделали бы бюрократическую имитацию демократии немного более убедительной.

Но вернемся к вопросу о том, что демонстрируют эти «выборы». Может быть, они хотя бы являются срезом общественного мнения, искренним проявлением доверия к власти или, как любят утверждать оппозиционеры, показателем «зомбированности» населения? Нет. И это, пожалуй, самая тревожная новость для правящей элиты.

Если после нескольких лет тяжелого экономического кризиса партия, возглавляемая непопулярным премьером, набирает даже больше голосов, чем в 2011-м (при рекордно низкой явке), то это значит, что думские выборы окончательно потеряли связь с какой-либо социальной реальностью. Было бы куда успокоительнее для Кремля, если бы голоса перераспределились между четырьмя партиями власти — это свидетельствовало бы о доверии политической системе.

Если бы россияне искали альтернативу в рамках данной системы, голосуя за КПРФ или любую другую провластную партию, это сказало бы нам о том, что вера в путинский режим действительно сильна. Но люди, голосующие в 2016 году за «Единую Россию», голосуют не за политику правительства, не за «Крым наш» и даже не за Путина. Они голосуют не потому что ждут от выборов перемен к лучшему, безотчетно верят пропаганде или любят чиновников. Они боятся перемен к худшему и участвуют в запрограммированном ритуале, надеясь таким образом предотвратить крушение привычной им жизни.

Явка на думских выборах по годам:

1993 - 54%
1995 - 64%
1999 - 61%
2003 - 55,7%
2007 - 59%
2011 - 60%
2016 - 48%

По-своему этот выбор даже рационален, хотя он и свидетельствует о пессимизме и консерватизме: люди из последних сил цепляются за деградирующую стабильность, но что будет, когда цепляться будет уже не за что? Часть избирателей, не пришедших на выборы, могла руководствоваться схожими мотивами. Высокий абсентизм нельзя назвать пассивным протестом — большинство понимает, что от выборов в Думу, по существу, ничего не зависит. Кто-то суеверно, по принуждению или привычке участвует в ритуале заклинания неприятностей. Кто-то не делает этого в силу лени, апатии или презрения. И только индоктринированное меньшинство верит в буквальный смысл предвыборных призывов.

В силу этого единственная информация, которую мы (и власть) можем извлечь из итогов голосования, состоит в том, что в стране не происходит революция, что ресурс общественной апатии, на который опирается система, пока еще не исчерпан. Но как инструмент политического воздействия, выражение доверия масс к правящему классу и даже как средство изучения общественного мнения думские выборы показали свою непригодность. Их итоги, как и рутинные фальсификации, являются показателем разложения политической системы путинизма, а не её устойчивости.

19 сентября 2016 — Иван Овсянников
выборы 2016, РСД, итоги выборов, левые, РСД, Российское социалистическое движение