Реформа образования на финишной прямой

 

Самые бедные

С зарплатами в образовании проблемы были и в советские времена. В учителя шли больше по призванию, чем ради карьеры и достатка. Квалифицированный рабочий получал ощутимо больше учителя, и исправление этой несправедливости стало одним из главных лозунгов «демократической оппозиции».

Однако, декларированный в первом постсоветском законе об образовании принцип «зарплата учителя – не ниже средней в промышленности» в 90-е годы реализован не был. Напротив, неравенство лишь возрастало. При составлении федерального бюджета средства на образование выделялись «по остаточному принципу» - такова была вполне официальная формулировка. А на характерные для того времени массовые акции протеста власть реагировала весьма спокойно, ведь люди, пришедшие в школу по призванию, всё равно не пошли бы на общенациональную забастовку, которая на педагогическом лексиконе называется не иначе как «срыв педагогического процесса».

Особенно обидным стало положение учительства к середине нулевых. На фоне заметного роста дохода остальных категорий работающего населения учителя стремительно превращались в маргинальную прослойку, теряя уважение в обществе и, соответственно, утрачивая педагогическую эффективность.

В 2004 году зарплата молодого специалиста в образовании составляла примерно $ 60-70 в месяц, при средней по России $ 300. Учитель со стажем, имеющий первую или высшую квалификационную категорию получал около $ 100. В результате работать в школе могли лишь пенсионеры и жёны сравнительно обеспеченных мужей, кадров не хватало, особенно в крупных городах, где для специалиста с высшим образованием существовали более привлекательные варианты трудоустройства. В таких условиях реальный контроль за качеством учебного процесса был существенно ослаблен, ведь для завуча, директора, органов управления образования главной задачей было хоть как-то укомплектовать школы педагогами.

 

Ещё более заметной в первое постсоветское десятилетие оказалась деградация. Если в 80-е зарплата доцента была вдвое выше зарплаты квалифицированного рабочего, ассистент кафедры имел почти такой же доход, что и молодой дипломированный специалист в других отраслях, то к началу 2000-х положение дел стало таким же, как и в школах.

Единственным способом стимулирования труда сотрудников вузов и удержания их на работе стала раздача научных званий и степеней, дающих хоть какую-то прибавку к жалованию. В совокупности с тенденцией к уходу квалифицированных специалистов в коммерческие структуры и переезду на работу за рубеж это явление привело к девальвации учёных степеней и званий, профанации высшего образования, развалу вузовской науки.

Поскольку главной причиной всех этих проблем являлась в первую очередь острая недостаточность финансирования, наиболее логичным ходом в тех условиях было бы повышение зарплат в образовании и восстановления инструментов аттестации и контроля. Однако, правительство пошло другим путём.


С приходом Фурсенко

Реализация нынешней образовательной реформы началась в середине 2000-х с приходом нового министра образования Андрея Фурсенко. Тогда вполне рядовая процедура замены одного из членов правительства, причём, отнюдь не самого влиятельного, сопровождалась весьма мощной пропагандистской кампанией на федеральных телеканалах. Министерство образования обвиняли в ностальгии по советскому прошлому, торможении реформ, сюжеты об окопавшихся в нём «ретроградах» неизменно сопровождались издевательским замечанием, что там до сих пор, мол, висят портреты Луначарского и Крупской. Демонстрируемая картинка невольно сопоставлялась населением с положением в школах, где, что вполне понятно, действительно сильны были ностальгические настроения. Так что кампания, проходившая под лейтмотив о низком качестве образования, вполне удалась.

Однако, начались реформы вовсе не с мероприятий по повышению качества, а с отмены льгот для образовательных учреждений и объявления о постепенном переходе на нормативно-подушевое финансирование (принцип «деньги следуют за ребёнком»). По поводу первого и второго чиновники уверяли, что так просто будет удобней, а опасаться нечего – государство просто перекладывает деньги из одного кармана в другой.

Скандал вызвало лишь введение Единого государственного экзамена, который, как теперь уже стало понятно всем имеющим отношение к образовательному процессу гражданам, на качество среднего образования повлиял лишь самым негативным образом. Однако, ЕГЭ решил другую задачу: весьма антилиберально настроенные в основной своей массе учителя истории и обществознания до введения ЕГЭ могли свободно преподавать придерживаясь «устаревших» левых концепций о социальной справедливости, классовых антагонизмах и преимуществах плана перед рынком; после введения ЕГЭ, подразумевающего очень конкретные ответы на порой не всегда конкретные вопросы, преподавание стало возможным лишь по единственно одобренной, почти что либертарианской методичке.


«Реванш бюджетников» и послекризисное похмелье

С 2005 года в образовании обозначилась тенденция к некоторому росту зарплат. На фоне правительственной бравады об экономических успехах, да и реально ощущаемого даже далёкими от бизнеса и финансовых кругов гражданами экономического роста, совсем уж зажимать зарплаты бюджетникам стало опасно. В течение 3-х лет они росли, причём даже опережая инфляцию. В конце 2008 года заговорили даже о «реванше бюджетников», ведь в результате кризиса средний уровень зарплат по стране упал, а педагоги по инерции получали запланированные ранее индексации.

Однако, радость очень быстро обернулась разочарованием. С 2009 года индексация прекратилась, зато началось практическое внедрение новых механизмов финансирования образования. Механизмы эти отрабатывались ещё в докризисный период, однако на радостях на это мало кто обращал внимание.

Отказ государства от финансирования образовательных учреждений по смете расходов и переход на фиксированную оплату за каждого конкретного ученика поставил в опасное положение малокомплектные школы, а также те школы, что находятся в старых зданиях, где по санитарным нормам количество обучающихся в классе ограничено. Новые системы оплаты труда, предполагающие отказ от традиционной тарифной сетки, уже на стадии эксперимента обернулись реальным снижением зарплат не только в образовании. Аналогичный процесс происходил в здравоохранении и культуре.

Наконец, федеральный закон № 183, согласно которому государство снимает с себя обязательство полного финансирования выполнения госзадания для бюджетных учреждений, допускает возможность банкротства экономически несостоятельных государственных учебных заведений, а также настоятельно рекомендует им вводить платные услуги для населения, окончательно расставил все точки над i.


Текущее положение и цели нашей борьбы

В настоящее время о «реванше бюджетников» уже все забыли. Средняя зарплата в образовании по России составляет 13,5 тыс. руб., т.е. меньше $ 500 – вдвое ниже средней по стране. Молодые специалисты в школах и вузах уравнены в своих доходах с техническим и вспомогательным персоналом. Даже в MacDonalds зарплаты выше. Университетскому профессору государство платит около 20 тыс. руб. в месяц. Ни одна из проблем, о которых так много говорили чиновники в середине 2000-х, по-прежнему не решена.

В таких условиях правительство готовит новый вариант закона «Об образовании», который официально закрепляет за образованием статус обычной рыночной услуги. И, похоже, услуги не очень ценной, если учесть, как её оплачивает государство.

Такую вот малоценную, некачественную услугу государство по-прежнему гарантирует оказывать населению бесплатно. А кому нужно большего – те могут позаботиться об этом сами – все условия для созданы. В школе для платёжеспособных, где обучение предполагает взносы в попечительский совет и оплату ряда услуг, не предусмотренных сокращаемым госстандартом, будут работать хорошие специалисты. А в школах для бедных, если смотреть на вещи трезво, альтруистов и подвижников ведь в действительности не так уж и много на свете, - те, кого не взяли на работу даже в MacDonalds.

Почти 100 лет назад выдающийся психолог Лев Семёнович Выгодский отмечал, что в системе образования находят себе пристанище самые неприспособленные и некомпетентные люди, которых по хорошему как раз в образование пускать и не следует. При всех недостатках советской системы образования, она почти искоренила эту тенденцию.

Ругая бесплатную отечественную школу, обыватель всегда приводит один и тот же аргумент: я, мол в школе учился нормально, но помню из всего курса только вот это и вот это. Аргумент этот любят использовать и либеральные публицисты. Но это аргумент совершенно ошибочный. Любой специалист знает, что есть так называемый коэффициент «остаточных знаний». Так вот нормальный его уровень у выпускника школы через несколько лет по предметам, не связанным с его профессиональной деятельностью, в действительности очень невелик – дело тут не в плохом образовании, а в особенностях человеческой памяти, убирающей в дальние углы всё неактуальное.

Пока ещё выпускники старых советских вузов остаются востребованными специалистами, в том числе и за рубежом, а университетские учебные программы рассчитаны на достаточно высокий уровень знаний и компетенций вчерашних школьников. Так что у нас была неплохая система образования, вот только за два минувших десятилетия она почти разрушена, и совсем скоро от неё останутся лишь исторические свидетельства.

Добротная советская школа создавалась для решения задач индустриализации и технологической модернизации. Её гуманитарная составляющая, помимо решения идеологических задач, также имела вполне определённый хозяйственный смысл – по мере стремительного роста городского населения государству приходилось уделять большое внимание культурному развитию граждан. Так что общедоступность среднего и бесплатность высшего образования были для государства не самоцелью, а неотъемлемым элементом строительства плановой экономики. Отказ от неё сделал неизбежным и отказ государства от прежней образовательной политики.

Поэтому ограниченные лишь образовательной средой инициативы, равно как и бесконечные попытки переубедить то президента, то премьера малоэффективны в борьбе за качественное и доступное образование. Успех возможен лишь в борьбе за иное, некапиталистическое общество.

Сергей Козловский



18 апреля 2011 — РСД
реформа бюджетной сферы

«Российское социалистическое движение»,
2011-2012
Copyleft, CC-BY-SA